Здравствуйте, в этой статье мы постараемся ответить на вопрос: «Слёзы под запретом: 9 заповедей российской женской тюрьмы». Если у Вас нет времени на чтение или статья не полностью решает Вашу проблему, можете получить онлайн консультацию квалифицированного юриста в форме ниже.
ИК-2 славится своими масштабами производства — далеко не во всех колониях выпускают такие объемы продукции. В тюрьме предусмотрены две зоны: производственная — здесь шьют и делают товары, а также жилая — здесь преступницы работают на благо учреждения. Большая часть женщин шьет спецодежду, но есть и те, кто разливают молоко.
Рабочий день длится 8 часов, но некоторые осужденные заявляли, что они трудятся без выходных и праздников, а планы по продукции оказываются непосильными. Однако глава республиканской ФСИН опроверг эту информацию и отметил, что продолжительность рабочего дня полностью отвечает Трудовому кодексу.
«Работа в промышленной зоне организована в одну смену — с 8:30 до 17:00 с получасовым перерывом на обед», — цитируют его в «Коммерсантъ».
Из Хабаровского края, где находится новая тюрьма для пожизненно осужденных, доносятся жалобы арестантов на гул истребителей из Комсомольска-на-Амуре. Но это не единственная их проблема, ведь сбежать из СИЗО-4 невозможно. Люди спорят о том, какая тюрьма самая страшная в России, и начиная с 2014 года большинство называют «Снежинку». В 2012-м стройка закончилась, а спустя 2 года здание пустили в эксплуатацию. СИЗО-4 страшит заключенных не только «приятным» соседством (педофилы, маньяки, убийцы, террористы), но и совершенной системой безопасности.
Тюрьма оборудована датчиками движения, камеры видеонаблюдения на каждом шагу, а двери открываются при помощи сканирования сетчатки глаза персонала. Колония получила название благодаря расположению корпусов. Семь зданий стоят так, что если посмотреть на фотографии, сделанные с высоты, виднеется снежинка. В ней есть место для 378 заключенных, которых разместят по 144 камерам. Первых преступников привезли в 2022 году из «Черного беркута», эту колонию закрыли.
Распорядок дня такой же, как и в «Черном дельфине». Преступники в свободное от работы время читают, играют в шахматы, смотрят телевизор. У них есть доступ к тюремному магазину, где они могут покупать сладости. Лимит в первые 10 лет составляет 6 тысяч рублей. Эти деньги нужно заработать. Среди заключенных: Станислав Тищенко — бандит из 90-х, Александр Ложкин — массовый убийца на Среднем Урале, Максим Киселев — головорез из Новокузнецка.
Об условиях проживания в женских колониях
Большая часть камер в подобных исправительных учреждениях рассчитана на проживание 40-60 человек. В помещениях установлены двухъярусные кровати. Камеры оснащены отдельной кухней, душем и туалетом. Приготовление пищи осуществляется заключенными самостоятельно, используя купленные продукты присланные родственниками. Раз в неделю преступницы посещают баню.
Три раза в день в камере осуществляется уборка. Составлением графика занимается старшая заключенная. Пропуск дежурства карается дополнительными днями уборки. От подобных обязательств можно откупиться, используя сигареты, деньги или продукты.
По общим правилам каждая осужденная получает комплект белья и одежды сроком на год. Однако в большинстве случаев эти нормы не соблюдаются. Часть вещей отсутствует, а выдача новых осуществляется реже, чем раз в году.
Невозможность заключенных тепло одеться зимой приводит к развитию простудных заболеваний. Если женщины не получают одежду в виде передач из дома, вещи приходится выменивать на сигареты и еду у сокамерниц. Некоторым заключенным приходится ходить в обносках.
Сколько в России тюрем и какие там режимы?
В настоящее время по данным ФСИН в России содержится 35 женских исправительных колоний. В этих учреждениях отбывают срок около 60 000 женщин и девушек, что составляет 5 % от общего числа осужденных в России. Около тринадцати тысяч из них несовершеннолетние (подробнее о том, как живется воспитанницам женских колоний для несовершеннолетних, читайте тут).
В колонии общего режима осужденные отбывают срок за тяжкие преступные деяния, совершенные впервые, а также за преступления небольшой и средней тяжести, если судебный орган посчитает, что исправление таких лиц невозможно в условиях поселения. Строгий режим применяется лишь в отношении рецидивисток и особо жестоких убийц.
Помимо исправительных колоний существуют такие учреждения, как СИЗО, в которых осужденные находятся в процессе следствия и ожидают дальнейшего распределения. На территории России действует три женских СИЗО (Москва, Санкт-Петербург, Екатеринбург).
Подробнее об основных отличиях колонии строгого режима от общего и других читайте тут, а о том, как живут в колонии строгого режима, что это вообще такое и почему туда лучше не попадать, узнайте в этом материале.
Со скольки лет туда можно попасть?
В соответствии с действующим законодательством (ст.20 УК) уголовная ответственность в России наступает, начиная с 16-летнего возраста. При этом лицо признается несовершеннолетним, если на момент совершения преступления ему не исполнилось 18 лет. В этом случае для исполнения наказания девушка направляется в исправительную колонию для несовершеннолетних девушек.
За тяжелые преступления уголовное наказание подростка может назначаться по достижению 14 лет. Перечень таких злодеяний оговаривается ст.20 УК (часть 2). В колонию направляются:
- лица, совершившие убийство (ст. 105);
- причинение тяжкого (ст. 111) или среднего (ст.112) вреда здоровью;
- похищение человека (с. 126);
- кражу (ст. 158);
- грабеж или разбой (ст. 161, 162);
- вымогательство (статья 163);
- похищение автомобиля (ст. 166);
- уничтожение имущества (ч.2 ст. 167);
- теракт, захват заложника или ложное сообщение об теракте (ст. 205-207);
- злостное хулиганство (ч.2 ст. 213);
- вандализм (ст. 214);
- хищение оружия и взрывных устройств (ст. 226);
- хищение наркотических или психотропных веществ (ст. 229);
- повреждение транспортных средств или путей сообщения (ст. 267).
Россия: в каком регионе расположено больше всего женских колоний?
Традиционно лагерным краем называют Мордовию. Здесь расположено двадцать исправительные учреждений, из них три — это женские зоны. Мордовия является достаточно тяжелым местом для отбывания наказания, бывшие осужденные рассказывают о сложных бытовых условиях, случаях издевательства администрации, скудном питании и отсутствии элементарных гигиенических принадлежностей. Даже форменная одежда выдается здесь не всегда или не в полном комплекте.
Список женских исправительных учреждений Мордовии выглядит следующим образом:
- ИК-2 (поселок Явас).
- ИК-13 (поселок Парца).
- ИК-14 (поселок Парца).
В каждой из колоний существует промышленная зона, в некоторых выстроены собственные подсобные хозяйства.
Интимная жизнь в женской зоне: рассказ очевидицы и участницы Марии
«Многие имеют такого рода связи. Особенно среди тех, кто повторно долго сидит. Те, кто имеет короткие сроки, могут только слегка попробовать подобную любовь. Некоторые обходятся и вообще без секса. Однако среди сидящих долгие сроки такие связи имеют больше половины. Все подобные отношения возникают абсолютно добровольно. Никого никто не насилует».
Как рассказывает Мария, в женских тюрьмах распространены 2 вида подобного партнерства.
Мария:
«1 – это так называемые “половинки”, они себя идентифицируют как женщины и, выглядят соответственно по-женски. 2-й вид связи – когда женщины выполняют уже мужскую и женскую роль. Первые из них похожи очень на мужчин.
Я когда первый раз увидела подобную женщину в СИЗО, подумала, что ошибочно в камеру посадили какого-то парня. Таких женщин называют “коблы” либо “ковырялки”. Лица у них в шрамах, волосы короткие, грубый голос. Не знаю, как получается так, что женщина изменяется полностью. “Коблы” оказывают знаки внимания некой девушке. У них это как на самом деле настоящая семейная пара.
Так называемый мужчина во время секса (в российских женских зонах) будет оберегать свою любовницу, ревновать ее. Причем сцены ревности происходят конкретные, нередки драки-споры.
После освобождения из тюрьмы “коблы” иногда делали все, чтоб обратно вернуться. Ведь там осталась так называемая жена. Настолько сильная любовь была. Если обе женщины на свободе, то очень часто они продолжают и на воле жить вместе. Иногда пара воспитывает ребенка одной из них совместно. Бывает, что даже рожденного в тюрьме».
Люди в колонии, по подсчетам экспертов, уже через три-четыре года теряют социальные навыки. Мир очень быстро меняется, поэтому женщине, осужденной даже на небольшой срок, сложнее адаптироваться на свободе. Она становится легкой добычей для мошенников, потому что плохо ориентируется в новом мире.
«Я работаю с женщиной, которая освободилась после восьми лет заключения. Ей непривычно, что сейчас многое можно сделать через интернет. Например, чтобы получить справку, достаточно просто зайти на сайт Госуслуг. Сейчас она учится работать с онлайн-сервисами, которых несколько лет назад еще не существовало. Конечно, для нее это стресс», — рассказывает социальный работник межрегиональной общественной организации «Врачи детям» Елена Ефимова. Отсюда вытекает еще одна проблема — боязнь воли. Она регулярно слышит от освободившихся: «Лучше бы меня вернули обратно. В колонии было легче». Недавно Ефимова предложила подопечной устроиться в приют, так как у нее не было своего жилья, но она отказалась — не захотела снова жить по режиму и правилам. «Эта женщина только-только освободилась. Через месяц-два она может понять, что не умеет обращаться с навалившейся на нее свободой».
«С тобой общаются до тех пор, пока тебе есть, чем делиться»
Ольгу этапировали в исправительную колонию № 6, которая находится в Орловской области. «В то время наша колония была образцово-показательной, туда периодически приезжали телевизионщики, поэтому в плане бытовых условий жилось сносно. Но только если нет серьезных проблем со здоровьем — с медицинской помощью на зоне плохо», — вспоминает она.
Ольга сразу же поставила себе цель выйти по УДО. Поначалу ей было очень сложно жить по режиму. Подъем в шесть утра, «если дежурная зайдет, а ты еще лежишь, на тебя напишут рапорт — и прощай УДО», в 6:15 зарядка, потом — завтрак, в 7:30 — построение и развод на работу — швейное производство.
Смена длилась восемь часов, но Ольга старалась и могла работать сутки. Зарабатывала, по ее словам, около 20 тысяч на руки — тратила в основном на сигареты и роллтон. Были среди заключенных и те, кто получал буквально 10 рублей в месяц: они приходили на швейку — не прийти нельзя, — но не работали. «Администрации важно, чтобы заключенные выполняли и перевыполняли план, — объясняет она. — Раньше мы отшивали по 6000 комплектов одежды в месяц (сейчас, насколько я знаю, и 1000 отшить не могут). Если бригада видит, что ты работаешь, стараешься, тебя будут поддерживать, а если посылаешь всех и не хочешь работать, будут гнобить. Никому не нужны проблемы, каждая хочет выйти по УДО».
В 2013 году участница Pussy Riot Надежда Толоконникова, отбывающая наказание в ИК-14 в Мордовии, написалаоткрытое письмо, в котором рассказала об издевательствах и рабском труде женщин в колонии. Однако уголовное дело о злоупотреблениях в мордовской колониивозбудилитолько через пять лет — в 2018 году. В июле 2021 года судприговорилбывшего и.о. начальника колонии Юрия Куприянова к двум годам условно за превышение должностных полномочий.
Ольга вспоминает, что в колонии женщины всегда старались следить за собой: «Иной раз просто назло дежурным красишься, которые на тебя свысока смотрят. Всем заключенным выдают безразмерное шмотье. Мы старались подогнать его по фигуре». Это нарушение и попадает под рапорт, но администрация наказывала только за чрезмерно укороченную юбку.
«Женская колония по сути — большой курятник. Я так и не смогла найти там настоящих подруг. Женщины там «семейничают», то есть делятся едой, сигаретами, которые получают с воли в передачках. Но мне эта баульная система не нравится, потому что с тобой общаются до тех пор, пока тебе есть, чем делиться. Например, мать постоянно возила одной девочке передачки. С ней дружили. Когда мама умерла, все “подруги” отвернулись, потому что поняли, что взять с нее больше нечего».
Случались в колонии и романы между женщинами, но крепких пар было мало. «Я первые два года насмотрелась: сегодня — с одной, завтра — с другой, то сходятся, то расходятся, а как на волю выйдут, забывают все свои клятвы, находят мужиков и от них рожают», — говорит Ольга. Бывали и драки из ревности, но редко. Осужденных быстро разнимали — иначе рапорт, не выйдешь раньше срока.
В 2014 году в колонию заехала Наталья. Они были в разных отрядах, но сидели друг напротив друга во время работы. Полгода просто общались, «а потом закрутилось». Сейчас они вместе уже шесть лет. Наталья вышла по УДО на неделю раньше Ольги.
Однополый секс на зоне запрещен (Согласно
статье 116 УИК РФ, «лесбиянство» является злостным нарушением — «Утопия».
). Если поймают, могут и в ШИЗО посадить, и рапорт написать — тогда точно не выйти по УДО. Но, по словам Ольги, когда администрация видит, что пара не скандалит, не выясняет отношения и, самое важное, хорошо работает — на это закрывают глаза. «Мы с Наташей были в разных отрядах и иногда днем приходили к друг другу, занавешивали двухъярусный шконарь со всех сторон простынями, ну и… Старались все делать тихо и быстро, чтобы не попасться на глаза дежурному и начальнику отряда». Такая открытость Ольгу не смущала: первые пару лет она спала на втором ярусе, над семейной парой.
«В колонии ты постоянно на виду. Очень не хватает личного пространства. Единственное, о чем мечтаешь — побыть одной. Года три ты еще как-то держишься. Потом устаешь, становишься агрессивной, срываешься, просишь не подходить к тебе лишний раз, — вспоминает она. — Поскольку физической возможности побыть одной не было, я просто уходила в себя». Отдушиной для женщины стал клуб при колонии, куда она ходила петь: «Без музыки я бы не выжила». Ольга даже попала в новостной сюжет местного телеканала. Через несколько лет ее назначили заведующей клубом и перевели в облегченный отряд. Там вместо двухъярусных шконок одноярусные, комната отдыха побольше, есть просторная кухня с микроволновкой, стиральная машина и душ на отряд (вместо общей бани) — то есть условия намного комфортнее.
От краж и терроризма до политиков
Ленинск находится в 50 километрах от Волгограда на левом берегу Ахтубы. Меньше часа езды. С юга России сюда попадают впервые осужденные. Краснодар, Крым, Ростов, Астрахань. Больше половины женщин из Волгоградской области. Статьи разные — от краж и перевозки наркотиков до убийств и терроризма. Есть и известные «сидельцы». Здесь отбывает наказание за убийство одна несостоявшаяся политическая фигура.
Таисия внимательно меня рассматривает. Я пытаюсь понять, что в ней есть такого, чего нет в «вольных» женщинах. Форменная юбка болотного цвета, такого же оттенка роба, черные колготки, ухоженные руки. Она поправляет волосы и продолжает.
— Стала ли злее на жизнь, на людей? Нет. Поначалу обида была на человека, которому доверилась, отчасти из-за него я сюда попала. У меня есть ребенок. Ему 11 лет. Мы с родителями пока обманываем его. Говорим, что работаю на секретном объекте. Когда подрастет, обязательно расскажу, где была. Пока не готова. Не хочу. Нет сил, — в глазах Таисии появляются слезинки.
Таисия не хочет больше повторять своих ошибок. В планах — новая жизнь и твердое «нет» дороге назад.
— Здесь все равно не моя жизнь, это все временно. Не искусственно, но, как правильно сказать? Просто все должно быть так, как идет сейчас, — говорит Тася. — Вся эта ситуация — очень большой урок в жизни для меня. Конечно, я жалею обо всем, что произошло, но не жалею о том, что переоценила себя полностью. Самые сложные, конечно, первые полгода в СИЗО. Не забуду никогда это ощущение беспомощности и неопределенности.
На мой вопрос, что она будет делать в первый день на свободе, Таисия ответила просто: «Буду с ребенком, с родителями, это мои самые близкие люди».
— Не хочу больше, чтобы моя семья страдала, родители, сын. Здесь сейчас страдаю не я, они страдают, — Таисия отворачивается.
Она плачет и в этом есть что-то беззащитное, настоящее. Мне хочется взять ее за руку и я почти это делаю, но в последний момент отстраняюсь — здесь таких вольностей не поймут.
— В тюрьму легко попасть?
— Очень легко попасть. Можно выйти из дома, сесть за руль машины и попасть.
— А выйти легко?
— Очень тяжело.
Таисия уверена, что мужчинам на «зоне» сложнее. Всему виной характер.
— Все-таки им тяжелее сидеть. У женщин выдержки больше. Если мне кто-то не нравится, я вообще никак не реагирую на человека. У нас таких «игр в тюрьму» нет — кто кого круче. Нет смысла. Показывать и доказывать кому-то что-то здесь — точно не про меня. Я хочу быстрее вернуться к родителям и ребенку, выйти отсюда.
Как устроена женская тюрьма
Женская тюрьма — это ад для любой нормальной женщины. Абсолютно все женские тюрьмы России — «красные», т. е. там «рулят тюремщики».
Возможно кто-то не знает, но женская тюрьма — это СИЗО, помещение камерного типа, в котором содержатся заключённые.
Здесь находятся разные камеры со спецконтингентом.
- Камеры с женщинами-БСницами, т. е. с бывшими сотрудницами органов. В таких камерах можно встретить бывших судей, прокуроров, следователей, приставов, работников ФСИН.
- Камеры с убийцами. Как ни странно, но большинство женщин-убийц во время следствия и суда не отрицают своего преступления.
- Камеры рецидивисток. Заключённые, которые неоднократно совершали преступления.
- Камеры «первоходок», там содержатся женщины-заключённые, впервые попавшие в женскую тюрьму.
- Камеры малолеток. Преступницы до 18 лет.
- Камеры мамочек.
- Камеры для беременных или родивших в тюрьме.
Многим интересно, как «первоходки» узнают о правилах внутритюремной жизни, если они содержатся отдельно от рецидивисток.
Всё это благодаря судебно-тюремной системе. Например, снятая судимость. При повторном преступлении «зэчка» может опять попасть в камеру к «первоходкам» и «просветить неопытных».
Такое соседство возможно только при условии, что есть «дружба с тюремщиками».
«Конечно, постоянное присутствие людей напрягает. К психологу в кабинет сходить — тоже проблема. Не всегда к нему удается попасть. Да осужденные больше психологи, чем сама психолог! Нынешняя еще ничего, а до нее были такие, которые всем видом показывали: мы лучше, у нас самые лучшие наряды, самые лучшие брошки—сережки, а вы тут никто. И не только показывали, но и обсуждали это на своем языке. Колония кабардино—балкарская, содержатся там и русские, и кабардинки, и балкарки, и чеченки, но в администрации работают кабардинцы. Обязательно должен присутствовать русский язык, правильно? Они же не имеют права обсуждать что—либо на своем языке. А вдруг она что—то про меня говорит или замышляет? Но когда мы требовали говорить по—русски, нам отвечали: “Куда вы суетесь?”»
Чтобы выжить в колонии, женщинам-заключенным необходимо собственное приватное пространство. В поисках хоть какого-то уединения после работы или в выходные дни они могут ненадолго использовать для этого и не очень надежные и опасные укрытия или ищут укромные места на территории.
Это могут быть сушилка, библиотека, комната психолога, церковь, лазарет: те заключенные, которые уж совсем отчаялись, могут попытаться убедить психолога дать им возможность полежать некоторое время в лазарете или просто посидеть у него в кабинете пару часов — там обычно есть звуковое оборудование, имитирующее плеск морской волны или голоса птиц, могут звучать и гитарные переборы, а иногда это все сопровождается визуальными образами. В ИК-14 в Мордовии (той самой, в которой отбывают наказание Надежда Толоконникова и Евгения Хасис, а раньше содержалась юрист ЮКОСа Светлана Бахмина) психологическая комната в реабилитационном центре украшена фреской, изображающей в реальном масштабе дорогу, пересекающую реку и ведущую к храму.
Как сохранить в себе человеческое
«Администрация прикармливала заключенных, чтобы они на нее работали, и нередко. Мужчина из администрации вызывает к себе одну: вот, мол, эта женщина хочет очень много знать, с ней надо поговорить. Взамен заключенной обещают поощрение: деньгами, грамотой. Ну, она идет к своим подругам и решает с ними вопрос. Начинают над девчонкой издеваться, унижать ее, бить. Это чревато последствиями: могут лишить поощрения. Поэтому все молчат.
Они выводят на плац вне зависимости: дождь, снег, и ты стоишь на плацу, пока администрация не посчитает, что отряд можно завести в жилзону. Виновную никто не шпыняет: она ни в чем не виновата, это администрация натравливает. Все это понимают. Но если человек провинился и осознает, он просто просит прощения у всего отряда».
Отряд — это группа заключенных, собранных в одном месте. В женских колониях в отряды объединяют заключенных, осужденных за разные преступления, от тяжких до мелких, при этом все делят общее пространство барака, и к ним применяется единый подход в том, что касается образования, реабилитации, развлечений и разделения на рабочие бригады. По данным Министерства юстиции, в одном отряде может быть от 50 до 100 женщин (максимум 120 — для юношеской колонии), но обычно в отряде набирается от 100 до 150 женщин, а иногда и больше.
Женщина остается членом одного отряда на весь срок своего заключения, за исключением тех случаев, когда это представляет угрозу ее или чьей-либо еще безопасности, — тогда ее могут перевести в другой отряд или даже в другую колонию. Даже из карцера, больницы или комнаты матери и ребенка заключенная возвращается в свой отряд.
В сегодняшних колониях один из главных «авторитетов» — старшая дневальная, или завхоз. Казалось бы, невелика птица, но на деле это — «основная староста», что точнее передает смысл ее обязанностей и власти. Персонал и заключенные, у которых мы брали интервью, называли завхоза правой рукой начальника отряда и важнейшим звеном в переговорах между заключенными и руководством.
Ее роль состоит в «поддержании мира и гармонии» в отряде, перераспределении работ и обязанностей, инструктаже, как должна быть выполнена работа, распределении нар и передаче распоряжений от администрации. Она также является источником информации о других заключенных, хотя то, как она справляется с этой ролью, во многом зависит от ее собственной включенности в работу. Главная же награда для женщины, занимающей этот пост, — то, что у нее есть своя комната.
Конечно, то, что кажется завхозу вполне нормальным указанием, например перезаправить постель, потому что отряд потеряет очки в соревновании за чистоту, для заключенной, которая только что эту постель заправила, — очередная придирка и насилие. Но персонал, с которым мы разговаривали, настаивал на том, что упущения начальника отряда гарантируют нападки руководства, которые могут сказаться и на других заключенных.
«С некоторыми из заключенных я до сих пор общаюсь. Среди осужденных есть прекрасные люди, это не ничтожества, просто люди попали в такую ситуацию. Есть, конечно, те, кто считает тюрьму своим домом: идти им некуда, реализовываться они не хотят. Воля для них — временное место жительства. И потом, женщины есть женщины: конечно, это постоянные сплетни, интриги, без этого никак. Но если ты хочешь провести свой срок порядочно, ты не будешь выражаться, конфликтовать, а будешь вести себя так же, как на воле».
Важная форма манифестации «человеческого» в колонии — это дружба, любовь, секс и взаимная поддержка. Истории о романах, трагедиях, сопереживаниях и предательствах (не только в любви, но и в дружбе) так популярны в колонии не только потому, что это неистощимый источник сюжетов и эмоций, но и потому, что это одна из форм поддержания и подтверждения в себе человеческого, которое так контрастирует с общим фоном. Желание и реализация близости, физической или эмоциональной, — одна из форм протеста и преодоления власти и контроля режима.
«Если требуется, я говорю, что отсидела. А куда деваться? Начнут проверять — узнают. Не нужно этого бояться. Да, было. Но это с каждым может случиться. Да мне люди и не верят. Я очень хорошо выгляжу, у меня нет зоновского сленга, я обычный человек. Думают, я шучу, смеются надо мной».
Сам факт осуждения и тем более заключения зачастую, как клеймо, превращает человека в глазах окружающих в «неморального» и «ненормального». Рассказывая свою историю, женщины либо разделяют жизнь на «до», «во время» и «после», демонстрируя как бы два разных своих «я», либо так растворяют «нежелательное» в рассказе о себе, что отделить «нормальное» от «ненормального» становится невозможным. Но не всегда граница между «до» и «после» столь очевидна, в некоторых случаях время, проведенное в колонии, становится лишь одним из эпизодов в череде жизненных перипетий.
Любовь и секс в тюрьме
В женских колониях гомосексуальность в целом в меньшей степени стигматизирована, чем в мужской. В мужской к такому относятся как к серьезному преступлению, поскольку это нарушение главного принципа патриархата. Женщинам общественное мнение всегда позволяло гомосексуальность. Это стереотипно рассматривалось как что-то несерьезное и временное. Это представление нашло отражение в тюремной жизни. В мужской колонии гомосексуальность — это самая тяжелая стигма. Заключенные, вступающие в интимную связь, это люди даже не второго, а пятого сорта. Их игнорируют, с ними нельзя есть, пить, делить что-то. В женской колонии такого нет.
Еще одна отличительная черта женской колонии — это очень интенсивное общение, невероятное просто. Это почти единственная практика, доступная им, они больше ничего не делают. Мужчины еще не все работают, а женщины работают и разговаривают. К тому же все на виду. По формальным законам это запрещено, но о любовных историях знают практически все, включая администрацию. Часто сотрудники манипулируют этим.
Гомосексуальность бывает ситуативной, а может быть более серьезной, когда женщина еще до колонии идентицифирует себя как лесбиянка. Ситуативная появляется в силу одиночества и изолированности. Девочки, которые выглядят как мальчики, очень ценятся в колонии. Чтобы завоевать статус, избежать издевательств или иметь возможность греться, некоторые из них начинают вести себя нарочито маскулинно. Нам рассказывали о разбирательстве, когда такую женщину выводили на чистую воду, устанавливая ее биографию. С одной стороны, это немного смешно, но с другой — это значимый момент идентичности. Искренность — одно из самых ценных качеств там. Если человек врет о прошлом, ему и в мужском, и в женском пространстве будет тяжко.
Часто женщины создают псевдосемейные пары, в основном, по двое. При этом они необязательно будут состоять в романтических отношениях. Тут вопрос не в этом. Это ситуация вынужденного сожительства людей с разными характерами и биографиями. В любом случае, даже если нет секса и романтических чувств, людям нужна эмоциональная связь, иначе пары не получится. Колония — это очень агрессивная среда, поэтому иметь какую-то поддержку просто необходимо. Кроме того, «семейницы» делятся друг с другом передачами. Если одна из них раньше освободится, она будет делать передачки для подруги. Это форма защиты и устройства быта, ну и, может быть, определенная склонность женщины к совместному проживанию. Человеку нужно с кем-то поспорить, на кого-то поворчать, рассказать кому-то, как дела на работе, попросить оставить сигарету, выпить вместе кофе. Это внесение смысла в существование: когда ты живешь не только для себя, но и кому-то помогаешь.
Иногда женщины используют сексуальное насилие для демонстрации власти и унижения, но это не так распространено, как в мужской колонии. Чаще, для того, чтобы поставить человека на место, практикуется не сексуальное насилие, а физическое. Там тоже очень много разборок, драк, даже внутри семей и пар.
Романы заключенных с сотрудниками колонии воспринимаются как геройство, но здесь нужно понимать, что мы находимся в пространстве их нарративов и понимания того, что с ними произошло. Например, истории с мужчинами, работающими в колонии, могут оцениваться по-разному.
Отношение к такому роману как к геройству, даже если женщина испытывала унижение, может быть желанием нормализовать свою историю. Такая близость не может считаться полностью добровольной, потому что сотрудник колонии очевидно обладает большей властью, чем женщина-заключенная. Но истории с женщинами-охранницами — это больше про победу, восстановление справедливости. Особенно когда охранница начинает о заключенной заботиться, либо помогать. Но и тут есть свои нюансы, потому что это может быть история о предательстве и эксплуатации. Близость — это ресурс, увы.
В тюрьме, колонии, в несвободе все существующие в свободном обществе системы отношений и механизмы власти доводятся как бы до крайности, выглядят ярче и выпуклее. Наши повседневные желания понимания, разделенности, смысла, близости, справедливости работают и в рамках закрытого института. И там, и там мы можем наблюдать искренность, меркантильность, борьбу за власть и ресурсы и так далее.